Три сына
Рафинад...
Белый выкормыш розовых сопель..
Два кусочека вкусной колбаски
Песня в рубке на южном курорте,
Кабардинка. Медузы. Закат.
Каримат.
Дома ждали сюрпризы под ёлкой...
Все дарили друг другу подарки,
И пардонили за громкость отрыжки,
Чад бенгальских огней, конфетти и веселый каскад...
Рафинад...
Нежный выкидыш чистых простынок..
Восхительный умненький мальчик...
Рос в приличной семье...Не грубил
и трамал не колол.
В доме лад.
Все друг друга вокруг уважали...
а по праздникам выдуманным и реальным
наряжались в смешные костюмы,
задували на торте свечу за столом.
и в заснеженном сказочном доме
ждал диванчик с душистой пижамой,
чтоб забыться во сне...
чтоб заснуть - и вас нет...
Ты виновен, ты виновен...
Ты не слышишь набата беды и зловещего треска жаровен,
Смык бубонной чумы и каюк притаился гюрзой...
Орды гадких марух слышат голос запекшейся крови.
Нету сил взять осиновый кол, разогнать
этот ковен...
Мир жестокий вокруг музыкален и глух как Бетховен,
Как обломок полярной звезды - и чудесен, и зол.
Рафинад...
Угощенье по праздничным датам...
Беглый выкидыш пьяниц усталых...
Там по праздникам выдуманным и реальным
Наряжались пахучим бухлом
и стоял перемат.
И от бати летел боевой апперкот
за вопрос "ты меня уважаешь?
"Два кусочека тухлой колбаски"
И медузами бляди лежат под усратым столом...
В доме ад..
Папа ползал смешной без костюма,
Пьяный ползал по полу собачкой,
Задевая окурки колбаской кривой,
Вспоминал о какой-то войне...
В сердце яд.
И все делали друг другу сюрпризы -
Наставляли рога не краснея,
Занимали и не отдавали,сдавали
И хватались за нож по хуйне...
гадких жизней свечные огарки,
катафалки, давалки и варки...
как забыться во сне?
как забыть, что вас нет?...
Ты виновен, ты виновен...
Ты не слышишь ни пения птиц, ни целебного звона часовен,
В безобразном пиру злой кадык обжигает ризоль,
Орды гадких марух слышат голос запекшейся крови.
Нету сил взять осиновый кол, разогнать
этот ковен...
Мир жестокий вокруг музыкален и глух как Бетховен,
Как полярной звезды оперенье - чудесен, и зол.
Колька в тельняк себе рыдает,
Водкой давится, мамке врет.
Сколько денег ему ни дай -
Он их все всё равно просрёт!
Простота, простатит и страх.
Смачным выменем виснет смерть и тлен.
Колько любит в снежки играть
И надеется встать с колен.
Барахлит трепыхание анахат.
У седых детей горький смех.
Исподлобья смотрят окна голодных хат,
Птицы лают: "А нах.. приех..?"
И мне по боку, есть ли жи?
И кого там и чем задел!
Да мне похуй, где ты служил!
Мне насрать, где ты там сидел!
"Поясни за шмот!" - дерзким высером
Сучьи выселки скалят рот.
Спичкой тонкой за стенкой сгорает сват,
Согревая родной завод.
В облаках, что зимы седей,
Отмерцали звездЫ-бомжи.
Расцветает грядущий день
Спорыньёй на парчовой ржи.
Здесь до пят лишаями оброс мастиф,
СвИстнет лобстер, свернув Тянь-Шань.
Но последняя шлюха может тебя спасти.
И у гопника есть душа.
И прорвётся её гобой
Через тракторный душный ор.
И порою готов с тобой
Поделиться последним вор.
Песня на слова Евгения Всеволодовича Головина. Великого алхимика!
Я скрывать не стану, но до самого конца
ненавижу я эту гадину - своего родного отца.
Вот он приходит с работы и что-то верещит,
и ставит рваные боты в наши кислые щи.
Вот он жует котлету, анекдоты свои орет
и вытирает газетой свой волосатый рот.
Потом волосатой лапой горстями жрет винегрет
и ложится с какой-то бабой, что меня родила на свет.
Потом он свет выключает и хрюкает словно карась,
и в темноте сверкает его единственный глаз.
Я нему подползаю весь как есть нагишом,
глаз его вырезаю грязным кухонным ножом.
Эти благие порывы кончаются плохо у нас,
нежно-розовой рыбой по ладони плавает глаз.
Разрывает простынь с диким криком отец,
я мечтаю про остров и сосу ленедец.
Кто-то тихо смеется,кто-то орет в телефон,
за окном восходит солнце - нежное как саксофон.
Ванька - наркоман. Варка, марка, рвань. По крови по мамкиной Голодал комар. Ванька-наркоман. Мордою в дурман. Молодость исколота. Проходи, кумар! Горький дым нирван. Моровой химарь. Ванька, вместе с мамкою В морге покимарь! Плакала тюрьма. Каркал ворон. Вором тьма. И архангел Ваньку с мамкой Курканул в карман... Ванька - наркоман. Варка, марка, рвань. По крови по мамкиной Голодал комар. По крови по мамкиной Голодал комар.
Полчище гнусавое
Мух спешит на Смерть...
Снег паскудным саваном
Застил белый свет...
Валит, сука, тоннами
Вниз летит, кретин...
Небо забинтовано
в черный дерматин...
Черными колодцами
Не измерить дна.
Руки шприцем коцаны
В коцы душу гнал.
Ты скажи мне, маленький,
Что там в рукаве?
Почему у маменьки
снег на голове...
мамка ходит с бадиком
сгорблена спина.
раньше холку гладила,
днесь как высь смурна...
В поздний час у ладанки
хвать - за сердце и.
Слов зловонным снадобьем
мазала рубцы...
Снег и хмурый тоннами,
Полярная ночь...
Втёрся под ротондою,
Отлетался торч...
Спи, пиздюк зелененький...
шапка в рукаве,
как у мамки родненькой,
снег на голове...
а у мамки родненькой
снег на голове
О чем он вспомнит?
Как в школе сверстники дразнили бедняком.
Как у физручки шевелился в горле ком
И показать не мог подъем-переворот. Смеялся класс..Рабочий класс
Похнюпых пони....
Зажал пальцАми кончик мятого квитка
Помятый хуком синий ящик без замка.
Маманя снова притащила мужика...За шторой водка, килька, мат
И снова стонет.
О чем он вспомнит?
О том, как ночью в трубах падает говно.
О том, как папенька зарезал петуха.
И суд влепил ему ПЖ. Цветет лохматая ольха,
Весной запахло в красной зоне...
А во дворе бычкуют приму кузьмичи.
Судьбе ни разу не шепнуть мерси боку
И спичка липнет к потолку, и на побелке черный круг.
В магнитофоне "привередливые кони"...
Но я люблю. За что? Не знаю сам.
Побитый плесенью пустой универсам.
Слепого деверя на лавке во дворе.
И снег коричневый в промозгломом декабре.
Свою невзрачную и склочную родню.
Что Божью искру разменяли на хуйню...
И я один стою на берегу!
Вы не смогли построить рай. А я смогу.
О чем он вспомнит?
Как на заводе синим пламенем горят
Поделки важные, надежды и мечты.
Как полыхают глотки гневом на судьбу
Течёт слюна в застолье темном.
И льется горькая, а в радио поет
Певичка модная, вгоняя в сладкий транс:
"Завтра в семь двадцать две я буду в цеху смолить
А там еще немного и - аванс.
О чем он вспомнит?
Как тушит дом соседский пенная струя,
Белее снега, из пожарной каланчи.
Ханыги спали. Подгорели куличи.
И на плечах своих тащил
Личинку голи
Малютку-девочку из желтого огня
Седой пожарник с дивным именем Фома.
Он тоже рос в таких домах, в которых пропадом горит
Собачья жизнь - пожаром в цвет породы колли.
Но я люблю. За что? Не знаю сам. -
Осенний ветер, что несется по лесам.
Избушку бабушки на горке у реки
Дедов, что в кружке добивают вторяки.
И я люблю. За что не знаю сам.
Иконы древние. Не дам скормить их псам.
И вражьи косточки лежат на берегу.
Там не смогли построить рай... а я смогу...А я смогу...
Солнце над погостом светит на венки.
Птичий глушат госпел ткацкие станки.
Пугало в манишке летом и зимой.
Весь в снегу сынишка прибежал домой.
Ржавая калитка, осторожно пёс.
По гранитным плиткам скачет дед-мороз.
Милая готовит сладкие блины.
Насурьмила брови, дождалась с войны.
Сидим ты да я, давим танчики в "денди"
На полке свинья, а в свинье живут деньги..
На черном пруду в шалаше тайный схрон,
Значки и патроны, да перья ворон...
А завтра придут равнодушные танки,
И дом наш сметут, закопают останки.
И резать нас будут как грязных свиней,
Им можно. Они на священной войне.
Не бойся - всё это с тобою во сне...
Вот моя деревня, вот мой дом родной.
Пашни и коренья сьедены войной.
Тапки пахнут псинкой, дым валит столбом.
Солнце апельсинкой в небе голубом.
Рубка бубнит горько - сядь и уши грей...
Ядерные гонки, тёрки упырей.
Превращают в ранчо святый Аркаим
Отстояли раньше, снова отстоим.
Крадутся солдаты.Тревога. Дон..дон...
А не хочу отдавать им свой дом,
Свой порванный мяч на постылом дворе,
Мой сказочный храм на высокой горе.
Девчонок, что песни поют у костра,
Братишку, что Удит в реке осетра.
Угодья, что кровью достались дедам.
Скотов буду рвать! Не отдам, не отдам!